Главная
страница
Коллекция
Музея
История
Музея
Авторы
проекта
Художники
Музея
Новые
поступления
Партнеры
Музея
Помощь
Музею
Контакты
НПГ
Музей портрета «Национальная портретная галерея». Museum portrait "National Portrait Gallery" "Портретно-биографическая летопись России": Пиросмани Нико
 
Музей портрета:
 
 
Базаров Борис Яковлевич
Базаров Борис Яковлевич
Зарубина Елизавета Юльевна
Зарубина Елизавета Юльевна
 


Вас присветствует НПГ:

Куратор проекта «Золотые страницы истории России» Александр Осипов,

Предыдущий файл НачалоПиросмани Нико Следующий файл
Пиросмани  Нико

Художник: Владимир Артыков

Год создания: 2010
Холст, масло, размер: 90 Х 70 см.

 

Мир Нико Пиросмани:

"Нико Пиросмани до того растворился в народе, что нашему поколению трудно уловить черты его индивидуальной жизни. Его будни так таинственны, что, пожалуй, ему придется остаться без обычной биографии".

Эта слова были написаны в 1926 году. И десятилетия не прошло со дня смерти художника, на стенах некоторых духанов еще не были замазаны его росписи, были побиты еще не все стекла, разукрашенные им, а в самых заброшенных винных погребах еще можно было купить его картину, ускользнувшую от собирателей; живы еще были его друзья, приятели, собутыльники и заказчики, а среди них попадались и люди, знававшие его в молодости и даже в детстве.


Что же должны сказать мы сейчас, когда почти не осталось людей, не то чтобы хорошо знавших, но хотя бы видевших его в самые последние годы жизни? В представлениях о Пиросмани господствуют легенды и стереотипы. Стереотипы услужливо подвертываются на каждом шагу: стереотип сироты, отданного в услужение, стереотип нищего художника, не имеющего денег на краски, стереотип страдальца, загубленного недругами. Легенды возникали уже при его жизни, появляются они и сейчас. В, казалось бы, бесхитростном и простом существовании Пиросманашвили слишком много было необъяснимого и непонятного, да и его удивительное искусство отбрасывает на него причудливый свет. Необычностью судьбы, своеобразием личности, таинственностью будней он был словно создан для легенды. По-своему загадочным он казался каждому из обоих миров, знавших его: миру духанов, винных погребов и шарманки - и миру художников, писателей, журналистов. И оба эти мира - каждый на свой лад - творили о нем легенды и чистосердечно соединяли вымысел с фактами.


Очевидно, часть того, что мы знаем о художнике, - легенда. Бывают легенды откровенные - их обнаруживает сопоставление с известным точно. Другие - неотторжимы от фактов, по-своему осмысливают, дополняют и развивают их; эти легенды распознать невозможно или почти невозможно. Третьи - правдивы поэтически. Надо примириться с тем, что все написанное о Пиросманашвили в прошлом, настоящем и будущем неизбежно будет содержать в себе хоть частицу вымысла и каждый вновь пишущий о Пиросманашвили будет создавать новую легенду - в лучшем случае только более убедительную, чем существовавшие до сих пор.


Легенды рождаются избытком фантазии, стереотипы - недостатком. Но они не противоположны. Легенда легко становится стереотипом, а из стереотипов, как из кирпичиков, складывается легенда.
Мы действительно знаем о Пиросманашвили очень мало, однако гораздо больше, чем принято считать. Еще в конце 1910-х годов энтузиасты - поэты, художники, журналисты - стали отыскивать людей, знакомых с Пиросманашвили, и записывать их рассказы. Многие записи были опубликованы тогда же или несколько позже. Собирание не прекратилось до сих пор, и время от времени рядом с несомненными апокрифами, неуклюжими подделками, беззастенчивыми компиляциями отыскивается нечто новое и интересное, хоть и доходящее до нас чаще всего из вторых или даже третьих рук.


Правда, материалы эти очень уж специфические. Запись устного рассказа вообще не самый надежный источник, а тем более рассказов тех пряных людей, которые окружали Пиросманашвили. Рассказы их временами чрезвычайно увлекательны сами по себе, немало любопытного они сообщают и о художнике. Но они страдают неполнотой и бессвязностью: многое из того, что интересует нас, вовсе не волновало рассказчиков, многое искажено их собственным восприятием; события, отделенные друг от друга годами, оказываются соединенными, о событиях, тесно взаимосвязанных, говорится так, словно они не имеют друг к другу отношения. Нитка порвалась, большая часть бусинок-фактов потерялась, а оставшаяся перепутана - такой предстает перед нами его биография.


Обезоруживает масса противоречий. Не раз те или иные обстоятельства описываются одним рассказчиком так, а другим - иначе. Сплошь и рядом решительно невозможно отдать предпочтение ни одной из версий, и не всегда можно догадаться о том, что же произошло на самом деле. Иные свидетельства просто фантастичны. Что, например, может стоять за рассказом родной сестры Пиросманашвили о том, будто он долго жил в чужих странах, или о том, как он, угрожая револьвером, требовал отдать ему хранящийся у нее паспорт? Нелепая выдумка или искаженная до неузнаваемости реальность?
Но как ни обрывочны наши знания о внешней стороне жизни Пиросманашвили, еще меньше нам известно о его внутренней жизни - о его мыслях, привязанностях, убеждениях.


Пиросманашвили ничего не сообщил нам о себе сам. Он переписывался с сестрой, жившей в деревне; письмам этим не было бы цепы, но они погибли нелепым образом - их уничтожила сама сестра, внезапно испугавшись чего-то, может быть, все учащающихся расспросов о брате. Он носил с собой толстую тетрадь и часто делал в ней какие-то записи; тетрадь пропала еще при его жизни. А спутникам его будней были малоинтересны, да и недоступны его внутренние побуждения, и из их воспоминаний можно извлечь только разрозненные намеки, с трудом поддающиеся истолкованию. Лишь к концу жизни Пиросманашвили стал встречаться с людьми образованными, но и они, как будто понимавшие значение его творчества, или, по крайней мере, проявлявшие к нему интерес, оказывались на редкость невнимательны: не записывали, не запоминали.


Известны, правда, и часто цитируются несколько его суждений - о своей работе и об искусстве вообще, о жизни. Но в большинстве своем они не могут быть признаны вполне достоверными, документально точными. В лучшем случае они содержат очень приблизительное воспроизведение того, что сказал художник, сделанное по памяти, спустя много времени. Счастливое исключение - дневники Ильи Зданевича, который в течение нескольких дпей записывал свои впечатления от встреч с ним.


Существование Пиросмани было настолько неофициально, что не оставило после себя почти никаких следов в архивах (кроме четырех лет службы на железной дороге. После него не сохранилось тех бумаг, которые сопровождают жизнь каждого, вполне ординарного человека и отмечают ее основные вехи.
Мы не знаем простого - года рождения.

(Автора текста - Эраст Давидович Кузнецов).



Если возникли проблемы - горячая линия:

Ваше Имя:
E-mail (обязательно):
Ваш вопрос или сообщение:

Вход в систему:

Войдите в систему,

если Вы уже зарегистрированы, введите логин и пароль в колонке справа:     >>>>>

 

Начало TOП 10 Добавить файл

 

Регистрация нового пользователя:

 

<<<< ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ >>>>>

 

Ваши данные не разглашаются. Личная информация не будет представлена на сайте.

 

 
Вход
 
   Здравствуйте, Гость!
Автор [Вход]

Пользователь:
Логин
Пароль
Нажмите
Зарегистрироваться вы можете здесь
 

 
Народная галерея:
 
 
Константин Кедров у картины Павла Челищева в Нью-Йорке 2007
Константин Кедров у картины Павла Челищева в Нью-Йорке 2007
Портрет мальчика Челищева Орест Кипренский
Портрет мальчика Челищева Орест Кипренский
 

 
Конкурс Высоцкого
 
 
Петрова Ольга Александровна
Петрова Ольга Александровна
Ханова Ирина Ильясовна
Ханова Ирина Ильясовна
 

Главная
страница
Коллекция
Музея
История
Музея
Авторы
проекта
Художники
Музея
Новые
поступления
Попечители
Музея
Помощь
Музею
Услуги
НПГ

 

Яндекс.Метрика